Ф. Крюков. ПРОЖЕКТЕРЫ

Русское Богатство, 1912, № 4

В одной стороне — раздувание «голодной смуты», в другой — успокоительные заверения: борьба с голодом налажена удовлетворительно… «Блестяще наладить эту борьбу, конечно, невозможно,— ведь даже в урожайные годы и даже в самых зажиточных губерниях вы сколько угодно встретите бедноты, питающейся отвратительно»…

И тут же, рядом с этими благонамеренными заверениями, — грандиозные проекты спасения любезного отечества, которому грозит мрачная будущность от надвигающихся враждебных стихий, проекты, рисующие соблазнительнейшие картины благополучия, если… будут подписаны соответствующие ассигновки на осуществление блестящей мысли, озарившей прожектера.

Проектов изрядный-таки ворох. И хотя выдаются они за новые, но свежесть их — под сомнением: грядковая культура, спасательное «Русское Зерно», искусственное орошение, древонасаждение, наконец — обязательная засыпка сельских хлебных магазинов (это при выделах-то из общины ) — «все это уж было когда-то» и все сейчас опять на своем месте. Не хватаете лишь одного: старого предложения Э. Ромера, десятка два лет назад усердно пропагандировавшегося на страницах «Нового Времени», — об обязательном разведении общественных деревенских садов, — сад, дескать, столь доходная штука, что любой неурожай будете покрыта доходами от продажи фруктов…

Все прочее — на лицо и ждет от начальства поощрения. На сей предмет, надо думать, каждый прожектер считает не бесполезным мимоходом дать пинка тем людям, которые сейчас идут на помощь голодным, — под предлогом кормления идут, конечно, для «пропаганды»!..

Но опасность пропаганды — увы! — кроется всюду… Даже в тех оросительных проектах, которые рисуют такие соблазнительные и не беспокойные перспективы на страницах «Нового Времени». Пример под рукой. Тот самый проф. Богданов, который в образец будущих мероприятий по искусственному орошению ставите имение Жеребцова в Донской области, очевидно не знаете, что как раз именно здесь, в этом образцовом хозяйстве (которое Жеребцов, за убыточностью, сбыл войску), была отыскана крамола в лице ученого гидротехника, и наказный атаман бар. Таубе ничего не мог придумать для ограждения искусственного орошения от революции, как поручить обязанности гидротехника… сельскому священнику)…

Но самым блестящим проектом из всех, имеющих осчастливить Россию, является, без сомнения, проекта ген. А. Тилло изложенный в №№ 12948 и 12949 «Нового Времени».

«Проект мой грандиозен, но прост и осуществим»,— пишет генерал: — «осуществление его будет стоить миллиард, но даст он счастье, жизнь и богатство многим миллионам людей»…

Переживаемый неурожай, по своим опустошительным размерам, есть не просто неурожай, а «голодный мор», по терминологии автора проекта. «Голодный мор — когда гибнет все и вся: ни зерна, ни корня, ни плода. От голодного мора гибнет не только человек, но гибнет сама земля, гибнет вся живность, скот, птица, проедаются земледельцем жилище, одежда, домашняя утварь, и не остается никакой возможности в будущем оправиться без сильной и очень крупной внешней помощи, да и при этом условии народ и край остаются обессиленными и разоренными на годы… Голодный мор никакие агрономические меры устранить не могут, как нельзя устранить землетрясения»…

Но ген. Тилло берется все-таки устранить.

Прежде всего он отыскивает причины страшного бедствия. Это — мороз (утренник) и мгла, мельчайшая солонцеватая пыль, едкая и губящая все живое. Мороз сравнительно мало останавливает на себе внимание генерала, но мглою, которая, по его словам, «омрачила разум власти, печати и народа», он занимается очень обстоятельно.

Мгла — это ужасное дыхание среднеазиатской пустыни Гоби, которая непрестанно и неуклонно надвигается на наш юго-восток и грозить гибелью его черноземным степям. Мысль — далеко не новая. Двадцать лет назад Вл. Соловьев напечатал в «Северном Вестнике» (июль 1892 г.) статью «Враг с Востока», в которой, ссылаясь на работы проф. Докучаева, указывал на грозное шествие пустыни с Востока на южно-русские степи и призывал русское общество к борьбе с этим стихийным врагом. Но ген. Тилло умалчивает и о Вл. Соловьеве, и о проф. Докучаеве, — мысль о надвигании пустыни он принимает в полное свое владение.

Известно, что генералам порой не чужда эта маленькая слабость — некоторое самомнение и присвоение чужих заслуг. Никак не могу забыть полемики, которая года два назад произошла в наших местах между двумя генералами. В военном ведомстве есть такой обычай: когда начальник покидает свой пост, то «от лица службы» приказом благодарить своих сотрудников, помогавших ему «привести в блестящее состояние вверенную часть». В таком приказе начальник, понятно, и самого себя не может обойти похвалой. Так поступил и ген. Ш—в в прощальном приказе по У.- М-кому округу, но немножко перехватил, через край и косвенно задел своего предшественника, тоже генерала. — «За время моего управления,— гласил приказ ген. Ш-ва, — мне удалось настолько улучшить конский приплод во вверенном мне округе, что ныне сменные команды выходят в полки на собственных природных лошадях, а не вынуждаются, как то было ранее, приобретать строевых коней на стороне по ценам весьма разорительным». Это невинное генеральские хвастовство не осталось без возражения со стороны предшественника. «Не смею сомневаться в блестящих способностях ген. Ш—ва, — писал он не без ядовитости:— но не могу поверить, чтобы за два года управления округом ему удалось до такой степени довести конский приплод, чтобы он представлял собой уже вполне сформированных лошадей, годных под строй»…

Не чужд подобного же невинного самомнения и ген. Тилло. Это явствует не только из присвоения чужой мысли о надвигании пустыни, но из великолепия, с каким его превосходительство говорит о своих былых успехах на поприще борьбы с голодом:

«В прошлом столетии, когда я был у власти, я, ревизуя и объезжая губернию, во главу всяких дел ставил ревизию крестьянских хлебных запасных амбаров. Я был беспощаден и требовал, чтобы при урожае амбары сполна засыпались крестьянами своим хлебным избытком. Когда наступал неурожай, крестьяне черпали из своих трудовых сбережений, и им не приходило в голову ждать милости и жить чужим хлебом… Теперь эту хлебную натуральную повинность уничтожили, при урожае крестьяне излишек хлеба продают, ничего не сберегают, а покупают калоши, гармошку и водку, зная, что при неурожае им дадут семена, пригреют и накормят даром… Такое воспитание народа и целых поколений губительнее всякого голодного мора»…

Генерал, как и все благонамеренные государственные и не государственные люди, очень жалеет казенную копейку, когда она идет на кормление тунеядцев мужиков, очень скорбит по поводу таких непроизводительных трат. «Теперь сотни миллионов тратят на голодных, тратят без толку, почти без всякой пользы. Эти миллионы не дадут всхожести. Голод, конечно, ужасное народное бедствие, но кормить праздных людей даром, за чужой счет — еще более ужасно. Бесспорно, голодному надо подать кусок хлеба, но те, которые, под предлогом кормления, идут в народ для пропаганды, в сущности присоединяют к физическому голоду еще духовный и, вместо хлеба, подают камень»…

— Что же делать, ваше превосходительство? Научите! Спасите! Погибаем…

— Мой проект грандиозен, но прост, — скромно отвечает генерал, — он будет стоить миллиард, но даст миллиарды барышей — весь народ обогатеет»…

Проект такой.

За Волгой, отступив от нее на 50 верст, от северных границ Самарской губернии до Каспийского моря, засадите лесом полосу в три версты ширины. Отступив 50 верст к востоку от первой полосы, засадите вторую. И так — вплоть до границ Китая.

Удивительно просто. Автор проекта уверен, что лес можно насадить на всякой почве. И оспаривать его, конечно, мудрено: насадить, разумеется, можно, но будет ли расти, в особенности там, где количество атмосферных осадков не превышает 100 мм. в год — это уж другой вопрос…

Впрочем, не станем брать под сомнение блестящую мысль ген. Тилло. Прикинем лишь приблизительно, какая сумма потребуется для ее осуществления. Если от северных границ Самарской губернии до Каспия положить приблизительно тысячу верст, а от Волги до границ Китая две тысячи, то выйдет 40 лесных полос, каждая пространством в 300 тысяч десятин, т. е. 12 миллионов десятин, ни больше, ни меньше… Тут уж не одним миллиардом пахнет, если принять еще в соображение доказанную трудность и убыточность степного лесоразведения, да проектируемый ген. Тилло корпус войск для охраны насаждений, не говоря уже о корпусе лесничих и сторожей. И как ни уверяет генерал, что с принятием его проекта «пустыня наша начнет обращаться в рай, везде появится вода, будут леса, будет хлеб и всякая прочая благодать», но всерьез сей проект едва ли будет принят, кстати, и напечатан-то он в «Нов. Времени» первого апреля…

Можно, конечно, и в нововременских проектах отыскать крупицу истины (всегда заимствованной), но как часто все это тонет в море ноздревской развязности, притом не всегда простодушной и стихийной (как, по-видимому, в данном случае), а больше расчетливой и сообразительной: ни для кого не секрет, что прожектерам этого рода почти всегда удается поживиться. Я уже не говорю о г. Демчинском, который, по его собственным словам, с наступлением весны переносит свою квартиру в железнодорожный вагон (не безвозмездно же). Года три-четыре назад по казачьим областям имел казенную командировку некий полковник Критский, пропагандировавший культуру гаоляна и чумизы. Ничего, кроме убытков, доверчивое население не получило от опытов с гаоляном, но полковнику все-таки «детишкам на молочишко» от командировки осталось…

Крупицы здравомысленных положений есть и у ген. Тилло. Например: «мы пришли и истребили в киргизских степях почти весь лес — саксаул». Но далее выясняется, что произошло это вот отчего: «наша власть искала популярности и энергично проводила несуразный либеральные мероприятия».

Правительственный же либерализм обратил киргиз-язычников в магометан, а не в православных, и дал им возможность льнуть к Турции, а не к России.

Но саксаул-то ведь и православные истребляют… И не один саксаул. Генералу, бывшему у власти, должно быть известно, что озябший и голодный человек, будь он язычник, магометанин, православный, — чтобы спасти остатки жизни, чтобы сберечь своих детей, инстинктивно, бессознательно хватается за все, чем только можно утолить голод, согреться, безрассчетно разрушает все, не помышляя о завтрашнем дне…

Проект ген. Тилло ярок до гениальности, но не полон. Почему генерал остановился лишь на «мгле?» А с морозом-утренником как же быть? Мороз-утренник уж не от пустыни Гоби идет, а с побережья Ледовитого океана, вероятно? Почему бы не спроектировать этакий заборчик по этому побережью, чтобы поставить преграду студеным северо-восточным ветрам? Упустил это из виду ген. Тилло…

«Родина много мне дала», — говорить генерал в заключение, — «и я буду счастлив еще при жизни вернуть ей свой долг. Я больной старик, сердце мое едва бьется, одной ногой я стою в гробу, и мне не до болтовни, но я готовь влезть на колокольню Ивана Великого и звонить на всю Россию»…

Это, конечно, трогательно. И благородно: возвратить долг родине… Но родине приятно было бы получить долг несколько более доброкачественной монетой…

И. Гордеев

. . . . . . . . . . .
Републикацию подготовил Евгений Комаров