17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», биоареал. 11:30

Бежать! Дикое желание бежать — прочь от этих белых стен, тесноты, одинаковости! Скоро тела начнут разлагаться, и находиться здесь станет невыносимо. Стиу ещё жив, Зик, и Сини… Нет, Зик уже мёртв, перестал дышать — Ших чувствовал это. Почему бы не попробовать вырваться отсюда? Вон, загонщик уже в помещении. Старики говорили, уйти в большой мир загонщиков — это верная смерть. Откуда знают? Ведь никто там не был… А остаться — точно все умрём.

Бежать!

Едва совладав с крыльями, Ших направился к двуглазому. Как же достучаться к нему? Как подсказать, чтоб выпустил его отсюда? Почему же они такие твердолобые? Он подлетел к загонщику и сел ему на плечо. Попробовал объяснить, что ему нужно. Двуглазый остался невозмутимым. Он протянул к Шиху открытую ладонь, где лежала порция пищи. Крылатое существо присело на край огромного пальца и глубоко вздохнуло. Симилис поднёс ладонь к фотоэлементам, словно присматриваясь.

Со времени прошлого посещения биоареала ничего не изменилось. То же белое пространство, всегда стерильно чистое и хорошо снабжаемое воздухом постоянного состава и температуры. Угол выгула. Гнездовища. Угол кормления. Мягкий и естественный сумеречный свет из потолочных скрытых источников. Тишина. Никаких внешних раздражителей. Информационный вакуум. Только по углам появилось всё больше и больше трупов. Некоторые крылатки замирали в позе зародыша, яйцеобразно заворачиваясь в кожицу крыльев. Их можно было бы перепутать с новорожденными, настолько плотно они сжимались, если бы не отсутствие пуповинного крепления. Скоро жизнь в помещении совсем остановится.

Из-за колонны вышел обессилевший Стиу. Крылья волочились по шершавому каменному покрытию, истираясь в клочья. В принципе, это не опасная травма — перепонки стихсы восстанавливаются в течение нескольких часов, и о повреждении напоминают лишь едва заметные шрамы — только бы кость оставалась цела. Было видно, что у него недостаёт сил даже поднять крылья и накинуть их на плечи. Ших спорхнул с руки загонщика и помог Стиу с крыльями. Тот совсем сложился и присел, прижал голову к груди. Крайняя степень уязвимости. Поза только что вылупившегося стихсы.

— Стиу, надо выбираться, — просвистел, протягивая другу пищу. Тот с благодарностью взял и принялся жевать.

— Больше нет сил, — продолжил Ших. — Забираем Сини и будем искать выход.

— Я не могу. Я уже не могу. Мне трудно даже слушать. Должно быть, скоро я перестану дышать — я ещё делаю это, но желание всё меньше. Зик умер. Почти. Я уже совсем не слышу его.

— Я не знаю, как достучаться до этого истукана!  — трель Шиха прозвучала громче обычного. Он был изрядно раздражён.

— Ших, ты видишь, что есть стихсы, которые ещё не мертвы, а просто замерли? Мы можем попробовать их разбудить, — Стиу зачастил, словно боялся не успеть. Казалось, пища немного вернула его к жизни, и он хотел передать другу то, о чём думал сам. — Сини жива ещё. Она держится. Понимаю, это безумие, но… Давай соберём тех, кто замер, и станцуем танец жизни.

Танец жизни? Ших с недоверием глянул на Стиу. Да он не в себе! Как можно танцевать танец жизни посреди мёртвых? Это делают только тогда, когда уже созревшие стихсы вот-вот увидят мир! Танец жизни семьи помогает им пробудиться. Сейчас же… нет… А вдруг получится? Со вновь возникшей надеждой Ших полетел искать замерших, которые так напоминали зародыши. Его усилиями возле колонны появилось с десяток коконов. Стиу даже смог узнать некоторых, почувствовать. Тем временем Ших призвал Сини, родительницу. Та уже поняла, к чему клонит Стиу — объединённые семейными узами, эти трое прекрасно чувствовали друг друга даже на расстоянии. Теперь Сини должна была начать ритуал рождения. Она медленно, а потом всё быстрее и быстрее пошла вокруг коконов и сидящих над ними друг напротив друга Стиу и Шиха. Она оторвалась от пола и по спирали начала постепенно подниматься вверх. Одновременно её партнёры расправили крылья и, пританцовывая, пошли вокруг коконов то вправо, то влево. Ритм всё убыстрялся. Сини волчком кружилась под потолком: казалось, ещё немного, и она рухнет. И вот, когда напряжение танца стало невыносимым, Стиу и Ших рванулись вверх, а родительница спикировала им навстречу. На миг их крылья сложились в почти совершенную сферу и тут же обессилевшие стихсы опустились на землю. Стиу, не удержавшись, упал навзничь. Ших замер в ожидании. Сини первая поняла, что их надежды не оправдались. Отчаявшись, она завернулась в крылья и осела на пол.

Симилис 15–28-Л фиксировал всё происходящее, даже пытался анализировать. Молодые крылатки вели себя странно. То, что происходило сейчас, не укладывалось в концепцию жизни на грани вымирания популяции, ведь это брачные игры крылаток, когда их потомство вот-вот избавилось от пуповин и истончившейся шелухи коконов. За всю историю эксперимента, безусловно, отмечались примеры неадекватного поведения отдельных существ, в мемокарте робота такая информация есть. Но это лишь сухая статистика. Психология, социология и им подобные дисциплины уже давно перешли в разряд рудиментарных. С тех пор, как от биосферы не осталось практически ничего, а цивилизация роботов при всём своём могуществе сумела восстановить лишь некоторые виды флоры, многое из области абстрактного было утрачено. Невостребованные науки остались только в терминах, схемах и логических примерах, доступных машинам. Некоторые даже считали, что их надо упразднить за ненадобностью — ведь роботам никак не удаётся воссоздать цивилизацию биологических организмов из того материала, который есть в наличии. И не факт, что когда-нибудь удастся. Но то, что Симилис фиксировал сейчас, это не банальная неадекватность.

В мемокарте робота были сведенья об инстинктивном поведении животных, которые существовали до Большого Мора. Они вполне доступны для анализа, ведь мотивация довольно проста: самосохранение, репродуктивная функция, защита потомства. Именно поэтому драки между молодыми особями, особенно самцами, например, объяснить легко, а факт помощи себе подобному — уже труднее. То же, что Симилис фиксировал сейчас, не укладывалось ни в какие теории. Но это происходило, причем, с группой! Это было важно, крайне важно. Надо предоставить запись наблюдения и свои выводы в БОС-Л немедленно. Если это действительно так… Всех, кто ещё остался от популяции, необходимо сохранить любой ценой. Он передал сигнал об особых обстоятельствах, возникших в биоареале, и получил вполне ожидаемый ответ — явиться непосредственно.

17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 15:37

Дежурный Симилис 15–28-Л отметил в каталоге внесение очередной статистической записи исследования. Опять 68 лет опытов закончились полным провалом. Проблема даже не в том, что снова погибла практически вся популяция крылаток, которые уже показывали неплохие результаты эволюционирования. Проблема в том, что они в очередной раз так и не определили — почему? БОС-Л всё так же неумолимо твердит: собранных данных для каких-либо выводов недостаточно. И это притом, что статистика накапливается уже четыре сотни лет, практически от самого Большого Мора, когда ещё крылаток и эксперимента в помине не было. Их сгенерировали из доступного биоматериала искусственно: генетически эти создания напоминали птиц, рукокрылых и рептилий одновременно. Держались же они вертикально, как люди.

Другое дело, если в подборку попадает не вся или не та информация. За время существования робоцивилизации методично разрабатывались направления, которые были намечены ещё людьми. В этом и состояла главная проблема. Искусственный интеллект, пусть даже самообучающийся, всё же был далёк от человеческого сознания и сам себя определить к действию не мог. Нет, существовала некоторая логично вытекающая последовательность усовершенствований на уровне «быстрее, выше, сильнее», но при бесконечном движении её интенсивность стремилась к нулю.

Именно поэтому Симилис 15–28-Л, закончивший рутинный отчёт очередного провала, знал, что завтра опыт продолжится. Даже если крылатки к утру погибнут все, и придётся завозить культуру с базы «Экватор-Атлантис». В любом случае, ничего другого он делать не умел.

17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», биоареал. 15:43

Он больше не сопротивлялся. Ших чувствовал, как жизнь угасает вокруг него. Желание двигаться, думать, дышать постепенно превращалось в однообразную муть. Стены убивали его. Белое проникало в сознание, словно вода в каждую морщинку на ладони, обволакивало память, ощущения, рефлексы. Он видел, как сильные крылья Стиу и прекрасные глазные грани Сини бледнели, становились белёсыми, растворялись на фоне белых стен. Он больше не сопротивлялся.

Последнее, что стихса успел осознать — двуглазый складывает задубевшие тела на огромную платформу-труповозку, небрежно и последовательно очищая каждый закоулок. Первый импульс — заявить, что ты ещё есть, не мёртвый ещё, не окоченел бесповоротно — сменился беспросветной апатией. Не всё ли равно? Ведь все, все, все — их нет больше, нет и не будет. Когда руки загонщика подняли Шиха и водрузили на гору тел, он больше не сопротивлялся…

Экзокон ещё раз обошёл помещение биоареала. Ничего не было упущено. Уборщик занял отведённый ему угол на платформе и направил её к выходу.

17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 16:18

Внеочередной вход в хранилище было событием редкостным. Симилис 15–28-Л задействовал протокол чрезвычайной ситуации. Его смена ещё не закончилась, да и вмешиваться в размеренный и неизменный год от года график работы БОС-Л полагалось только в крайнем случае. Обращение одобрялось и строго регламентировалось — и только тогда открывался доступ. Кроме него в хранилище присутствовали ещё несколько симилисов — очевидно, Большому Логику понадобилась вся возможная информация, которую удастся обнаружить на базе. К пульту было подключено даже несколько экзоконов — эти перестарки, сформированные из узлов древних машин, выполняли функцию технического персонала базы, в отличие от симилисов-учёных, курирующих эксперимент. Функционально они мало чем отличались — это и давало возможность использовать узлы уже изношенных механизмов в новых экзоконах — главное: наличие у симилисов большего количества нейроцепей, внешнего контроля ОС и обширной мемокарты.

Подробный паспорт каждого экзокона находился в базе БОС-Л. Эти механические дворники не имели мемокарт — они не были предназначены для исследовательской деятельности и сбора данных. Но узлы, из которых они воссоздавались, несли в себе информацию о «прошлой жизни». Обрывочные сведения, остаточные мемовсплески предыдущего их носителя слишком малозначимы, чтоб хранить их в и без того переполненном хранилище: фрагментарные аудио и видеофайлы, которых никто никогда не читал, справочники, таблицы, книги, которые уже были неактуальны… А паспорт каждого экзокона позволял при необходимости отыскать то, что нужно.

Симилис 15–28-Л внёс в базу внеочередную запись исследования, дополнив её своими выводами. И, главное: рекомендацию о формировании ещё одного биоареала. Если он прав, всех оставшихся в живых особей необходимо перевести и сохранить во что бы то ни стало. Видеофайл о том, как крылатые существа совершают брачные танцы над мёртвыми телами, Симилис приобщил к отчёту.

Несколько минут понадобилось БОС-Л на обработку. Экзоконы были отпущены, симилисы получили свою порцию исходных данных для обработки, в том числе, дополнительные вопросы. Ещё некоторое время спустя после получения информации от роботов, Большой Логик вынес вердикт: полностью удовлетворить рекомендацию Куратора эксперимента первого уровня Симилис 15–28-Л по созданию биоареала № 2 на базе «Сахара-Атлантис». В биоареале № 1 установить круглосуточный сбор новой информации в форме видеоотчётов о взаимодействии отдельных особей популяции. Приступить немедленно. На реализацию — 24 часа.

18 июня 2442года. Развалины Старого Города. Около полудня.

Ших попробовал свистнуть — голос его не слушался. Лёгкие больше не болели, хотя дышать было неприятно. Горячий воздух сухим крошевом вдохов дёр гортань. Поблизости лежало несколько уже задубевших тел его соплеменников. Рядом тихо прижималась Сини — она была без сознания, но ещё жива. Ших ощутил толчок остановки. Похоже, их доставили в конечный пункт. Смотреть было тяжело — привычная скудность биоареала резко сменилась многообразием внешнего мира, которое захлёстывало. Не с чем сравнивать. Только ощущать.

Стихса вынул голову из-под крыла и огляделся. В помещении горел неприятно яркий свет, а впрочем, он распространялся неравномерно, всегда можно было скрыться за углом или колонной. После девственной белизны биоареала стены, пол, потолок казались неповторимо яркими, словно рисунок глазных граней или сетчатая фактура перепончатого крыла. Ших аккуратно провёл рукой по слуховым пластинам Сини, чтобы привести её в чувство.

— Сини, мы живы… Ты слышишь? Мы живы… — едва уловимо прошелестел он сухим осипшим голосом. И тут же испугался. Если она умрёт, он будет последним стихса в этом мире. — Сини, очнись!

Звук отразился от плавных округлостей свода, раздробился многоголосым эхом, что Шиху даже показалось…

Над ним стоял двуглазый, как обычно, флегматичный и ничего не выражающий. Он подставил стихсе свою огромную многопалую ручищу, но тот был не в состоянии выбраться из груды окоченевших тел. Тогда Ших опять услышал — уже безо всяких сомнений:

— Жив? — причём, как-то странно, протяжно, приглушенно: «шшифф». И увидел поднимавшееся из-за плеча робота крылатое существо. Его окраска была необычна и крылья крупнее, чем у соплеменников Шиха, но это, определённо, стихса. Исполосованные перепонки говорили о многочисленных и регулярных повреждениях. Он уверенно опустился на плечо экзокона, автоматически прикрыл крыльями плечи.

— Да, кажется, — жалко просипел Ших незнакомцу, — и Сини… но нам одним не выбраться.

Чужак слетел на платформу, деловито отбросил мешавшие Шиху тела, потом вывел простенькую трель в низком диапазоне и — удивительно! — робот начал раскладывать тела по разные стороны платформы. Правда, с одной стороны было всего-то несколько стихсов, но обращался с ними робот очень осторожно, в отличие от тех, из другой кучи.

— Я — Краш, — представился незнакомец. Его речь, как и внешность, отличалась от привычных Шиху. Стихса был крупнее и крепче его, хотя в родном биоареале он чувствовал себя чуть ли не великаном. Движения чёткие, решительные — ничего лишнего. Слуховые пластины чутко подрагивали, крылья мгновенно вскидывались влёт и так же инстинктивно опускались на спину. Это и неудивительно — размером они превосходили Шиховые, да и красноречивые шрамы давали понять, что по-другому в этом мире нельзя: надо всё время контролировать себя и окружающее пространство. Только глаз Краша был какой-то нечёткий, мутный, в отличие от зеркально ровных граней Шиха. — Надеюсь, вы будете полезны нашему племени.

18 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 14:06

Симилис 15–28-Л отправил БОС-Л уже второй доклад. В биоареале случилось ЧП. Пока они держали совет в хранилище, оставшиеся крылатки умерли, и дежурный экзокон вывез весь биоматериал на утилизацию. Это не входило в расчёт Куратора первого уровня. Надо было хотя бы произвести физиологическое исследование мозга, если контроль над его жизнедеятельностью уже недоступен. Взять на анализ генетический материал, сделать биопсию и сравнительный анализ с предыдущими популяциями. Раньше такие процедуры проводились в обязательном порядке, но были оптимизированы, так как не давали результата. Да и для восстановления популяции крылаток гораздо эффективнее взять культуру на другой базе, чем заново браться за генное моделирование.

Симилис 15–28-Л запросил данные на экзокона, который вывозил тела. Надо будет получить от него информацию, как только этот техсотрудник попадёт в доступную для связи зону. Может ещё не поздно, и удастся найти хоть одну крылатку, не утилизированную насекомыми. Роботам приходилось восстанавливать биосферу с нуля, начиная с флоры, а вопрос, получится ли так же с фауной, до сих пор оставался открытым.

Конечно, было бы гораздо легче воссоздать цивилизацию разумных существ из такого устойчивого материала, как насекомые, но исследования показали их полную неспособность мыслить. По сути, членистоногие, которые выжили после Большого Мора, должны быть признательны хорошей наследственности: лишив их разума, она сделала их способными на чудеса приспособляемости. Насекомые — единственные многоклеточные на планете, что выжили, мутировали и теперь равномерно увеличивали численность. Саморегулирующаяся популяция, они одновременно могли быть падальщиками, каннибалами и пищей. Роботы, конечно, наблюдали за насекомыми, но только в рамках общего изучения внешней среды.

Куратор эксперимента внёс внеочередной отчёт в электронный мозг БОС-Л. План дальнейших действий Симилиса был обработан и одобрен даже без дополнительных вопросов. Манипуляторы в операционной уже активированы и ждут поступлений. С Большим Логиком всё согласовано — можно начинать.

Пришёл сигнал об экзоконе, которого искал Куратор. Симилис распорядился направить его в хранилище.

18 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Вечер.

Удивлению Шиха не было предела. Всё-таки внешний мир существует — он ни секунды в том не сомневался. Свободные стихсы, живущие здесь уже много лет, во многом превосходят его собратьев. Правда, их численность вряд ли достигает размеров популяции биоареала — по крайней мере, до момента повального вымирания. Но, главное: они видоизменились с учётом условий внешней среды. Им приходилось выживать.

Ших и его соплеменники сравнительно легко нашли общий язык со свободными стихсами, даже несмотря на то, что их речь существенно отличалась. Во-первых, диапазон у местных был гораздо шире, чем у выращенных в неволе. Сиплые ноты в верхнем регистре без проблем дополнялись низкими тягучими звуками. Определённо, это последствие адаптации к неприятному горячему и сухому климату — поэтому местная речь казалась примитивнее и грубее по звучанию. Во-вторых, хотя смысловые нагрузки сохранялись, словарный запас свободного племени во много раз превосходил привычный стихсе биоареала, прежде всего, за счёт сравнений. Да и не могло быть иначе, ведь в замкнутом пространстве биоареала сравнения ни к чему. Но в плане интонаций пришлые стихсы могли обойти любого.

Физически же Ших и те, кому удалось выжить, были гораздо менее развиты, чем их свободные соплеменники. Травмы даже перепончатой части отсутствовали, но в полёте крылья оказались слабее, а реакция не такой молниеносной, как бы хотелось. Зато глаз — гораздо чувствительней. Именно поэтому Краш предложил Шиху отправиться сегодня на охоту.

— Сегодня возле мёртвых тел твоих соплеменников соберётся много насекомых. Нам надо хорошо охотиться, чтоб сделать запасы. Скоро появятся новые стихсы. Если еды будет достаточно, многие из них выживут. Всё-таки хорошо, что эхол привёз вас так вовремя. Мужчины смогут позаботиться о своих семьях.

Ших вспомнил, что где-то там лежит сморщенный комочек, который был когда-то Стиу. Сини выжила — это хорошо. Но теперь для танца жизни придётся подбирать третьего: в процессе размножения участвовали трое. Это можно оставить на потом, когда Сини окрепнет.

— Хорошо, Краш. Я буду с тобой на охоте. Я буду смотреть для вас. Я хочу научиться заботиться о семье. А как вы нашли общий язык с загонщиком… этим… эхолом?

— Он понял, что мы разумны. Когда-то он защищал существ, которые жили глубоко в воде. Он знал их звуки в нижнем диапазоне. Он с ними общался. Эхол помог выжить первым из нас. Помог выбрать и наладить кое-что в помещении. Потом привозил ещё стихсов, иногда только мёртвых, иногда — не только. Другие эхолы, которые не умеют общаться с нами и понять, что мы разумны, также не умеют разглядеть, когда мы ещё не совсем мертвы.

— Но ведь другие… эхолы, которые приходили кормить нас там, не делали нам ничего плохого. Напротив, они оберегали нас, создавали для нас идеальные условия для жизни.

— Но вы всё-таки умирали. Они не понимали, что вы разумны. Они бы никогда не выпустили вас наружу, пытаясь уберечь от внешней неблагоприятной среды. Вы умирали оттого, что были изолированы.

Ших пока не смотрел на проблему под таким углом. Раньше он никогда и не думал об этом. Пока беспричинная смерть плотно не взялась за его соплеменников. А потом рассуждать было некогда.

18 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 19:43

Симилис был готов разобрать экзокона по винтикам. Ну почему у них не предусмотрена хотя бы примитивная мемокарта? На изучение паспорта и зондирования каждого узла в порядке убывания ушло уже несколько часов. Единственным весомым мемовсплеском был низкочастотный аудиоряд — голос древних морских животных. И всё. На запрос, где биоутиль, он отвечал неизменное: «Их уже нет». Больше ничего нельзя было добиться.

В узле-маршрутере робота-уборщика БОС-Л обнаружил информацию о пути к Старому Городу. Пока что это была единственная зацепка. Большой Логик принял и утвердил решение отправить экспедицию в количестве трёх единиц — Симилиса 15–28-Л и двух экзоконов — для доставки биоматериала популяции крылаток и дальнейшего его исследования. Приказ был безапелляционно конкретен, требовал скурпулёзного исполнения и не предполагал других вариантов развития событий.

20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Ночь.

Ших слушал и смотрел. Хотя его слуховые пластины по чуткости вряд ли превосходили аналогичный орган местных. Да и условия были слишком отличны от привычной ему скупой однородности. Любой звук, любой шорох порождал дробящееся эхо, да такое, что Ших поначалу затруднялся определить место первоначального источника звука.

— Ты ещё научишься, — успокаивал его Краш, — сейчас для тебя главное — смотреть. Смотреть и учиться. Пока ты не будешь готов, ни в коем случае не нападай: разорвут.

В помещении, где эхол сгрузил мёртвые тела, света не было. Оно находилось в одной из прилегающих к месту обитания построек. В воздухе ощущалась влага и неприятный запах затхлости: дышать и говорить было немного легче, но как-то совсем не хотелось. Создавалось впечатление, что пьёшь ужасно загрязнённую жидкость. Краш объяснил, что в глубине постройки действительно находятся резервуары с водой, но именно там и располагается основная колония насекомых. Это место интересно стихсам исключительно как охотничьи угодья. А воду там пить нельзя.

— Тихо, — Краш насторожился и махнул рукой в сторону одного из коридоров. Странно, Шиху показалось, что звук идёт из противоположной стороны. Он обратил внимание, как его новый друг прислушивается: держит голову вполоборота к источнику звука, при этом слуховая пластина со стороны коридора немного больше опущена, чем противоположная. Ших попробовал это на практике, поочерёдно поднимая то одну, то другую. Теперь он ясно различал, откуда идёт звук. Надо взять на вооружение.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Краш. Его друг сосредоточился на проходе. Понемногу он стал фиксировать одиночные движения, о чём сразу сообщил.

— Это разведчики, — Краш вскинул крылья наизготовку. За ним последовали остальные. — Смотри, когда их будет уже много, но уровень в проёме ещё не поднимется, словно течёт сплошной поток. Тогда подашь нам знак.

Ших свистнул утвердительно и принялся смотреть ещё внимательнее. Как только пол сплошь укрыли бегущие насекомые, он похлопал рукой по плечу Краша. Тот бросился к проходу, издав резкий, пронзительно высокий вопль. За ним последовало ещё несколько особенно крепких стихсы. Ших видел, как они поочерёдно бросались в самое узкое место проёма и выхватывали по две довольно крупных особи, на лету отрывали им головы. Сложность состояла в том, что надо было разрубить поток и обратить тех, кто ещё не достиг помещения, в бегство. Для этого охотники должны двигаться один за другим с минимальным интервалом, но размер проёма заставлял их действовать очень осторожно и слаженно, чтобы избежать столкновения. Ших даже испугался, когда представил последствия. Теперь понятно, почему Краш так настоятельно советовал оставаться на месте и ни в коем случае не ввязываться.

Тем временем главной ударной группе удалось разъединить колонию бегущих насекомых и блокировать проём. Тогда за работу принялись остальные. Каждый в своём секторе помещения ловил метущихся членистоногих и складывал уже обезглавленные их тела в специальную поясную сетку. Ещё одна группа стихсов ждала на выходе. Они собирали и транспортировали полные поясные сетки в помещение, где обосновалась их стая. Насекомые метались в поисках выхода, но были и такие, которые жаждали только одного: насытиться. Они целенаправленно стремились в тот угол, где лежали тела стихсов, принимались рвать и поглощать мёртвую плоть, причём абсолютно без разбору, своих ли соплеменников, чужаков ли. Таких насекомых было большинство. Стоило кому-нибудь из стихсов поймать одного из них, как на его место выдирался другой, принимаясь жевать голову своего предшественника. Картина не для стихсы, что вырос в стерильных условиях и такого себе даже представить не мог. Краш опустился на карниз возле Шиха.

— Теперь ты тоже можешь попробовать. Ничего сложного: главное, одним движением избавить тело от головы, — Краш потряс полной насекомых сеткой. Некоторые ещё рефлекторно шевелили конечностями.

— Нет, я в другой раз, — ответил Ших сухо. Слишком много впечатлений навалилось на него во внешнем мире. Краш это понял.

20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. 03:56

У старого крытого водоотстойника Симилис зафиксировал движение. Судя по всему, там уже вовсю пировали насекомые. Если Большой Логик правильно идентифицировал остаточную информацию из узла экзона-утилизатора, тела крылаток должны быть именно там. Симилис в сопровождении техпомощников направился туда. У входа он приказал включить прожекторы, чтоб ярким светом отогнать падальщиков от биоматериала, за которым была снаряжена экспедиция. Экзоконы подчинились.

То, что они обнаружили внутри, никак не вписывалось в утверждённый план действий. На земле развернулось самое настоящее побоище: членистоногие были разодраны, кругом валялись преимущественно их головы. Но было ещё что-то…

Симилис отметил высокий звук, скорее, свист, который часто присутствовал в биоареале. Некоторое время его рассматривали как средство коммуникации крылаток. Но всё же не доказали, что это свидетельствует об их разумности. Крылатки? Здесь? Каким образом они сумели выжить? Всё это требует подробного изучения и предметных доказательств.

В одном из углов ангара была навалена куча мёртвых тел. Вряд ли там можно добыть необходимый для лабораторных исследований биоматериал. Насекомые уничтожили практически всё — вперемежку своих и чужих. Оставались лишь кости да хитиновые панцири. Послышался низкий тягучий звук. Симилис отметил, что он напоминет тот, из древнего аудиофрагмента, но звучит более витиевато. Сзади потухли прожектора одного экзокона, потом — второго. Тогда из-за колонны показалось несколько крылаток.

20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Ночь.

Краш приказал затаиться. Во-первых, яркий свет — не слишком приятное зрелище. А во-вторых, и это главное, они не знали, с какой целью прибыли сюда эхолы, знакомы ли они им, безопасны ли? К этому времени охота уже закончилась. В помещении оставалась лишь ударная, она же замыкающая, группа стихсов. Сначала они склонялись к тому, чтоб выждать. Но это было ещё опаснее, чем обнаружить своё присутствие. Надо отправить кого-нибудь с предупреждением стае. Не то они могут решить, что группа подвергается опасности со стороны насекомых и выслать поддержку. Нельзя преждевременно обнаруживать место их основной стоянки.

— Я знаю этого, он постоянно кормил нас в биоареале, — высвистел Ших. — Он неопасен, я уверен в этом.

На свой страх и риск Краш пустил низко звучащую трель — приказ убрать свет. Второй эхол, а за ним и третий, подчинились. Определённо, они были знакомы и неопасны. Но почему не реагирует первый?

— Почему первый не послушался? — спросил у друга Краш. Тот только в недоумении поджал слуховые пластины. — Ты сможешь найти с ним общий язык?

— Раньше мне этого не удавалось. Быть может, в этих условиях…

Краш приказал выдвигаться. Когда группа уже была в поле досягаемости первого эхола, Ших выступил вперёд, подлетел и попытался сесть к нему на плечо. Загонщик поднял вверх руку, как он обычно это делал в биоареале. Притушил прожекторы. Позволил крылатке сесть к себе на ладонь. А потом случилось невероятное: пальцы достаточно туго сомкнулись вокруг торса едва не повредив крылья. Выбраться Шиху не представлялось возможности.

Симилис 15–28-Л скомандовал экзоконам хватать крылаток в контейнеры для биоматериала. Ему во что бы то ни стало надо предоставить пробу для исследований. Это даже лучше, что они живые: можно пронаблюдать за функцией мозга прежде, чем их препарировать. Большой Логик должен убедиться в их разумности. Тогда будет стоять вопрос о контакте, обучении и дальнейшем использовании мыслительных функций популяции или её отдельных особей для дальнейшего развития цивилизации на планете. Восстановление биосферы, ноосферы, но, в первую очередь, цикличной гармонии существования. Задача многих будет выполнена.

Почему они не двигаются? Экзоконы впервые отказались подчиняться. Симилис повторил приказ, пряча крылатку в контейнер для биопроб. «Невозможно, они разумны», — поступил ответ от того, что занимался утилизацией. Так это по его допущению здесь находится целая колония крылаток, о которых БОС-Л даже не уведомлён? Симилис повторил приказ, обращаясь ко второму экзокону. Реакции не последовало. Он услышал глухой протяжный звук в нижнем регистре — и резкий удар сзади стоящего робота в затылочный узел заблокировал мемокарту и все основные нейроцепи главы группы. Куратор первого уровня Симилис 15–28-Л остался неподвижен. Сейчас он мало чем отличался от своих подчинённых. И даже больше — теперь он был пригоден разве на запчасти техобслуге.

Эпилог

Ших наблюдал с карниза, как суетятся молодые стихсы возле эхолов. Оно и неудивительно: кто откажется полакомиться чистым и мягким лакомством из биоареала после жёстких узлов и волокон насекомых? Роботы бывали здесь достаточно часто, но в сезон спаривания отмечалось особенно много желающих запастись вкусненьким для молодых самок. Да и новорожденные стихсы, которые сформировались на такой пище, были крепкие и развивались быстрее.

Эхолы сумели убедить своего вожака не трогать стаю. Они даже ненавязчиво помогали — постепенно вокруг места их обитания поднимались пока ещё невысокие, но убиравшие свет, живые… Многие называют их колоннообразными, но это неправильно. У Шиха пока не было нужного слова, но он его обязательно придумает. Он вообще любит играть в слова. С тех пор, как его сознание перестало ограничиваться скудным биоареалом, он не мог насытиться новыми знаниями. Ему как никогда хотелось дышать. Тем более что воздух в последнее время становился немного прохладнее и наполнялся лёгкой влагой. Теперь он понимал, что изголодавшийся мозг стихсы в конечном информационном поле просто отказывался функционировать, поэтому вымирание популяции в замкнутом пространстве было вполне логично. На свободе стихсы живут. Выживают. Им некогда искать причины, чтобы дышать — они заняты охотой, поиском пищи.

Что больше всего радует — стая увеличивается. Стихсы умирают не в таком количестве как раньше. Эхолы учатся общаться, но пока говорят о непонятном. Краш позволил им взять нескольких мёртвых стихсов. Почему бы и нет? Ведь они оставили своего в этом жутком месте Шихового пленения. Говорят, что он мёртв. Хотя он всё так же стоит, как и раньше. Говорят, что они все мертвы, хоть и движутся. Их такими сделали, они не рождаются, а воссоздают себя из себя же. Пока Ших не разобрался во всех тонкостях, но это дело времени. Вокруг ещё столько всего интересного!